Он любил три вещи на свете: За вечерней пенье, белых павлинов И стертые карты Америки. Не любил, когда плачут дети, Не любил чая с малиной И женской истерики ...А я была его женой.
Он не друг и не враг и не демон . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Кто он, что он, и с кем он, и где он Помнит все, что нельзя позабыть. Не его я когда-то губила...
1 Щели в саду вырыты, Не горят огни. Питерские сироты, Детоньки мои! Под землей не дышится, Боль сверлит висок, Сквозь бомбежку слышится Детский голосок.
Почти не может быть, ведь ты была всегда: В тени блаженных лип, в блокаде и больнице, В тюремной камере и там, где злые птицы, И травы пышные, и страшная вода. О, как менялось все, но ты была всегда,...
Почти не может быть, ведь ты была всегда: В тени блаженных лип, в блокаде и больнице, В тюремной камере и там, где злые птицы, И травы пышные, и страшная вода. О, как менялось все, но ты была всегда,...
На землю саван тягостный возложен, Торжественно гудят колокола, И снова дух смятен и потревожен Истомной скукой Царского Села. Пять лет прошло. Здесь все мертво и немо, Как будто мира наступил конец....
И в пестрой суете людской Все изменилось вдруг. Но это был не городской, Да и не сельский звук. На грома дальнего раскат Он, правда, был похож, как брат, Но в громе влажность есть...
Перед весной бывают дни такие: Под плотным снегом отдыхает луг, Шумят деревья весело-сухие, И теплый ветер нежен и упруг. И лёгкости своей дивится тело, И дома своего не узнаешь,...
Так беспомощно грудь холодела, Но шаги мои были легки. Я на правую руку надела Перчатку с левой руки. Показалось, что много ступеней, А я знала - их только три! Между кленов шепот осенний...
За заставой воет шарманка, Водят мишку, пляшет цыганка На заплеванной мостовой. Паровозик идет до Скорбящей, И гудочек его щемящий Откликается над Невой. В черном ветре злоба и воля....
За заставой воет шарманка, Водят мишку, пляшет цыганка На заплеванной мостовой. Паровозик идет до Скорбящей, И гудочек его щемящий Откликается над Невой. В черном ветре злоба и воля....
День шел за днем — и то и се Как будто бы происходило Обыкновенно — но чрез всё Уж одиночество сквозило. Припахивало табаком, Мышами, сундуком открытым И обступало ядовитым Туманцем...