Многое еще, наверно, хочет Быть воспетым голосом моим: То, что, бессловесное, грохочет, Иль во тьме подземный камень точит, Или пробивается сквозь дым. У меня не выяснены счеты...
Нам есть чем гордиться и есть что беречь, И хартия прав, и родимая речь, И мир, охраняемый нами. И доблесть народа, и доблесть того, Кто нам и родней, и дороже всего, Кто — наше победное знамя!
Не с такими еще разлучалась, Не таких еще слала во тьму, Отчего же палящая жалость К сердцу черному льнет моему? Нам домучиться мало осталось... Дай мне . . . . . . . . . и тюрьму.
Они летят, они еще в дороге, Слова освобожденья и любви, А я уже в предпесенной тревоге, И холоднее льда уста мои. Но скоро там, где жидкие березы, Прильнувши к окнам, сухо шелестят, –...
Пусть кто-то еще отдыхает на юге И нежится в райском саду. Здесь северно очень – и осень в подруги Я выбрала в этом году. Живу, как в чужом, мне приснившемся доме, Где, может быть, я умерла,...
У меня есть улыбка одна: Так, движенье чуть видное губ, Для тебя я ее берегу Ведь она мне любовью дана. Все равно, что ты наглый и злой, Все равно, что ты любишь других. Предо мной золотой аналой,...
Что ты можешь еще подарить? — Той сияющей сущности пламя, Вечность вечную и меж камнями Место, где мои кости сложить. Кто придумал тебя, кто привел В миг, когда угрожало удушье...
Я еще сегодня дома, Но уже Все немножко незнакомо — Вещи в тайном мятеже. И шушукаются, словно Где им? что им? — без меня, Будто в деле уголовном Возникает западня.