Не в лесу мы, довольно аукать, – Я насмешек таких не люблю... Что же ты не приходишь баюкать Уязвленную совесть мою? У тебя заботы другие, У тебя другая жена... И глядит мне в глаза сухие...
Не лирою влюбленного Иду пленять народ — Трещотка прокаженного В моей руке поет. Успеете наахаться И воя, и кляня. Я научу шарахаться Вас, смелых, от меня. Я не искала прибыли...
Не оттого ль, уйдя от легкости проклятой, Смотрю взволнованно на темные палаты? Уже привыкшая к высоким, чистым звонам, Уже судимая не по земным законам, Я, как преступница, еще влекусь туда,...
Не прислал ли лебедя за мною, Или лодку, или черный плот? Он в шестнадцатом году весною Обещал, что скоро сам придет. Он в шестнадцатом году весною Говорил, что птицей прилечу...
Нет, с гуртом гонимым по Ленинке За Кремлевским поводырём Не брести нам, грешным, вдвоём. Мы с тобой, конечно, пойдём По Таганцевке, по Есенинке Иль большим Маяковским путём...
О, как меня любили ваши деды, Улыбчиво, и томно, и светло. Прощали мне и дольники и бреды И киевское помело. Прощали мне (и то всего милее) Они друг друга...
Они летят, они еще в дороге, Слова освобожденья и любви, А я уже в предпесенной тревоге, И холоднее льда уста мои. Но скоро там, где жидкие березы, Прильнувши к окнам, сухо шелестят, –...
Он любил три вещи на свете: За вечерней пенье, белых павлинов И стертые карты Америки. Не любил, когда плачут дети, Не любил чая с малиной И женской истерики ...А я была его женой.
И в пестрой суете людской Все изменилось вдруг. Но это был не городской, Да и не сельский звук. На грома дальнего раскат Он, правда, был похож, как брат, Но в громе влажность есть...